Entry tags:
(no subject)
Лет семь назад я краем уха услышала, что у каждой женщины есть какой-нибудь киношный или книжный герой, который является ее идеалом, секс-символом, ну или там что-то типа. Я глубоко задумалась. У каждой, значит и у меня? Гм… Я порылась и как-то никто из классических героев на ум не пришел. Все что-то не то.
Только через приличное время меня осенило. Ага, есть такой. Как и положено, лет с двенадцати. Просто он уж очень… негероический. Он лентяй, бродяга и страстный курильщик, он верный друг и немножко циник, он ехида и выдумщик, он не меньше меня ненавидит застегнутый на все пуговицы парадный костюм. Его изводит совесть, но совершенно не в тех вопросах, что предполагают необходимым окружающие. Он философ и мудрец, и Диоген подал бы ему руку. Его имя - горькая ягода, что клекотом рождается в горле, прокатывается по языку и пузырьком лопается на губах. Его фамилия - короткая и свистящая, как нож особой заточки, как охлест северного ветра.
Это Гекльберри Финн.
Не ржать!!! Я серьезно. Он всегда где-то рядом – я слышу его дыхание в каждой затяжке. Когда его кривая ухмылочка пробегает по лицу моего собеседника, у меня слабеют коленки. Его пожеланием в мою жизнь пришли Мариинская трасса, шляпа Снусмумрика, холодный тамбур омской электрички и предпоследняя беломорина – последнюю я берегу для него.
Брат мой, Гекльберри.
Только через приличное время меня осенило. Ага, есть такой. Как и положено, лет с двенадцати. Просто он уж очень… негероический. Он лентяй, бродяга и страстный курильщик, он верный друг и немножко циник, он ехида и выдумщик, он не меньше меня ненавидит застегнутый на все пуговицы парадный костюм. Его изводит совесть, но совершенно не в тех вопросах, что предполагают необходимым окружающие. Он философ и мудрец, и Диоген подал бы ему руку. Его имя - горькая ягода, что клекотом рождается в горле, прокатывается по языку и пузырьком лопается на губах. Его фамилия - короткая и свистящая, как нож особой заточки, как охлест северного ветра.
Это Гекльберри Финн.
Не ржать!!! Я серьезно. Он всегда где-то рядом – я слышу его дыхание в каждой затяжке. Когда его кривая ухмылочка пробегает по лицу моего собеседника, у меня слабеют коленки. Его пожеланием в мою жизнь пришли Мариинская трасса, шляпа Снусмумрика, холодный тамбур омской электрички и предпоследняя беломорина – последнюю я берегу для него.
Брат мой, Гекльберри.